Отец:
Рогач Николай Михайлович
(00.00.1910 - 00.00.1952)

Мать:
Рогач / Шлейко Надежда Павловна
(00.00.1908 - 23.07.1958)

Место рождения:
Войни́деняты (бл. Вайні́дзеняты, пл. Wojnidzinięta), Беларусь, тогда территория Польши

Братья, сёстры:
Рогач Фёдор Николаевич
(р. 14.03.1947)
Догоцкая / Рогач Евгения Николаевна
(15.11.1935 - 01.08.2020)

Жена:
Рогач / Шурпо Мария Ивановна
(30.03.1937 - 07.05.2006)

Дети:
Рогач Татьяна Евгеньевна (р. 29.09.1961)
Рогач Юрий Евгеньевич (р. 27.11.1966)

Фото: Рогач. Е. Н. 50-е

Место смерти:
Сморгонь, умер дома на диване в лежачем состоянии, которое длилось около недели,

Похоронен:
Погост за д. Рыбаки и д. Светляне, Сморгонский район

Место рождения: д. Войниденяты, Жодишковский С/С, Сморгонский район, Гроднеской обл.

Национальность: Белорус

Партийность: Чл. КПСС с 1963 г.
Беспартийный

Образование: 8 классов, Ленинградский монтажный техникум в 1969

Основная гражданская специальность:
Столял, техник-монажник-механик

Сегодня умер дед Геня, Генька.

В 11 часов дня, когда я ехал на велосипеде, чтобы проведать его, мне позвонила мама и объявила: "Дедушка умер".

Ещё вчера я его видел в предсмертном состоянии, я приехал к нему по звонку тёти Тани, она сказала: "Ты как-нибудь заедь, а то может и не увидишь дедушку больше".

Я приехал и увидел лежащего на диване под семистрельной богородицей деда. У него изменилось лицо, так обтянуты кожей скулы покойника. Дед лежал с приоткрытым ртом и тяжёлым дыханием, синие ногти его привлекали внимание к пальцам, с которых он при мне всё время пытался снять невидимое кольцо, приговаривая: "почему кольцо не снимается?". Его глаза навыкат блуждали по комнате. Тётя держала его сухие руки и нервничала, говорила, что не видит надежды, что она так ждала весны, зелени и цветов, которых не видела в прошлом году, когда ей делали операцию на сердце.

"Ну што рабіць будзем?" — повторял дедушка и тётя отвечала: "А што рабіць будзем? Што-што рабіць будзем?"

Бабушка Мария, жена деда, тоже умерла весной наканун выпускных, к которым так готовилась, всю жизнь работая в школе, тётя Таня. Это было десять лет назад. Мне говорили, что когда бабушка канала и в руках уже горела свеча, дедушка схватил её за руки, и Мария умерла.

Теперь руки дедушки держала его дочь.

"А хто гэта прыйшоў?" — спросила тётя Таня у деда, указывая на меня, — "Ці пазнаў?"

Дед взглянул на меня как Иван Грозный с картины Репина и спросил: "А хто гэта?"

Тётя: "Унук твой, ці пазнаў?"

Дед молча покачал головой.

Вечером следующего дня я сидел у гроба.

"Які красівы, як малады!" — замечали тётушки.

Певчие читали молитвы, другие крестились. Когда отпевание закончилось, деда укутали в крапиву, а на лицо положили смоченную водкой марлю.

"Напоследок хоть нюхнёт" — сказал отец, и родня начала вспоминать его характер, привычки. — И нам он часто говорил: "Чаго прыйшлі?", "Што трэба?"

Не обижаясь все смеялись.

Одна невысокая старушка сказала: "Зара Генька ўстане і ўвале!"

Записано со слов тёти Гали

А деду что, Ивану, что вытворяли? Твоему прадеду. Геня и Монит. Теперь живёт там… И оба Гены, но почему-то этого звали Генька, вашего деда, а того Монит — по фамилии. Чтобы не путать. Ну и они что делали? Они друзья были — ни дай бог! Первое что они сделали. Дед ваш, Шлейка, теперь что умерли, дом стоит в Войниденятах — Шлейки, бабы Веры вашей. Он приехал и разговаривал так — оть-оть, с Ленинграда, он по-русски разговаривал. Он не давал дровы. А дед, уже твой, прадед Коля, папа Гени — они бедновато жили уже, не было дров. Так они что? Они брали этот бур, что дырки просверливает. Срезали ножиком аккуратно на стволе кору — с одного бока, и этим буром 3-4 дырки в сосне крутили, в сосне. Забивали там солью, и кору прибивали маленькими гвоздиками. Сосна целая, но начинает сохнуть. И он тогда приходит, тот дед, и говорит: "Ну что, оть, засохла сосна — оть, берите на дрова и пилите".

Шлейков дед кузнец был хороший. А дрова выдовал, потому что лес был частный. Он же купил его, когда явился с Ленинграда. Родный дед Гени, но такой скупой. Дед был богатый, купил много земли и лес. А эти что ещё рабили? — возили снопы с поля. Навоз. Жыта жали, овёс, пшеницу и везли. Наложено воз — выше человека. Попробуй заберись на воз человеку, и всё было верёвками прижато, чтоб снопы не развалились. Они капали в этой колее, где идёт колесо. Капали на длину колеса — метр, может метр двадцать — канаву, глубоковатую. Дед Гена это рабил — застилал солому, и засыпали песочком. И вот представляешь, едут люди, правят, сидят там наверху, глядят там выше коня — ещё столько, сколько конь воз наложен. И это вот кулик на бок! Представляете, мальчики-девочки, снопы все рассыпаются — это так тяжело его было уложить, и всё — и по-новому человеку перекладывай, а они стоят за сосной и хохочут.

А ещё с этим Монитом было дело, что они с Генькой рассказали местным, что там, где этот танк у реки, в лесах золото закопано. И бабушка Мария вспоминала: "Мы все, всей деревней, такия дурни, попались на эту удочку, пришли, там копали, перекапывали, а они, Генька с Монитом, развернулись и ушли. А мы там всё копались".

Фото: Генька(слева) и Монит. 50-е